Волк и овца (эстонская сказка)
18 Дек 2011, Автор: Сергей Панчешный Жил да был в одном лесу волк, и жила в этом же лесу овца. Давным-давно она от стада отбилась, заблудилась в лесу, да и осталась там жить. Как-то раз встретились волк и овца, да и подружились друг с другом.
Лето они хорошо прожили: кругом тепло, еды много, чего ж тут ссориться!
Осень они тоже кое-как промаялись, а зима наступила – плохо им обоим пришлось. У волка всё время лапы мёрзнут, а у овцы хвост дрожит от холода.
Вот овца и говорит волку:
– Давай, волк, построим себе дом. Будем в нём печь топить, зиму зимовать в тепле.
А волку лень дом строить. Он и говорит овце:
– Это вы, овцы, привыкли жить у людей под крышей. А я и так прозимую.
Делать нечего. Построила овца одна избушку, с печкой, да с лежанкой. И зима ей теперь нипочём. Тепло овце в доме.
А волк бегал по лесу, бегал, да и взвыл. Ведь мороз крепчает каждый день, а спрятаться волку некуда. Как ни крути, а дом хоть какой-нибудь строить надо.
Собрал волк кучу снега, утоптал лапами, подмел хвостом, кое-как получилась у него ледяная избушка. Живёт он в ней, отогревается.
Но тут выглянуло солнышко, и растаяла ледяная крыша волчьей избушки, а за нею и стены снеговые развалились. И остался волк опять без дома.
Что ему делать? К кому идти? Не знает. Вдруг он вспомнил про разговор с овцой, когда он отказался с нею строить тёплый дом.
Пошел волк к овце, стал перед её избушкой и говорит:
– Овечка, овечка, приоткрой дверцу чуть-чуть. На дворе трещит мороз, а у меня нос и хвост замерзли. Позволь мне хоть морду у тебя обогреть.
И пожалела овца волка, и приоткрыла ему дверь избушки. Волк сунул в щелку морду, постоял так чуток и говорит вновь овце:
– Овечка, овечка, мои передние лапы замерзли, позволь мне на порог избушки ступить.
И опять пожалела овечка волка и открыла дверь избушки пошире, позволила волку ступить на порог передними лапами. А тому всё мало.
– Овечка, овечка, послушай, как ветер воет? – говорит ей волк. – Мои бока совсем заледенели. Позволь в избушку зайти, да бока отогреть.
А сердце у овечки мягкое, овечье.
– Что ж,- отвечает она, – у меня тепла не убудет, заходи волк, погрей свои бока.
Залез волк в избушку, только хвост остался на улице. И говорит он тогда овце:
– Спасибо тебе, овечка, совсем я почти отогрелся. Только вот боюсь, как бы хвост мой не отмерз. Без хвоста ведь вся моя волчья краса сгинет!
– Эх, волк,- говорит ему овца,- ну и умеешь ты упрашивать! Ладно уж, заходи , погрей и хвост.
А волку только того и надо было. Зашёл он в избушку, огляделся по сторонам, да как прыгнет на печь. Свернулся там калачиком и лежит себе греется, уходить не собирается.
Пролежал он так до самого вечера. Тепло ему на печке, хорошо лежать, но… захотелось ему есть. Вот он и говорит овце:
– Овечка, овечка, уже поздно, не пора ли нам спать? Залезай-ка ты на печь, я подвинусь – места нам обоим хватит.
Взглянула овца на волка. Голос-то у того больно ласковый, а глаза злые, презлые, голодные.
– Погоди, волк,- отвечает ему овца.- Некогда мне ещё спать. Мне и посуду ещё надо помыть, да и муку на хлеб просеять. Вот как сделаю все дела, вот тогда уж и пойду спать к тебе на печку.
Лежал волк один, лежал, ждал он овцу, ждал, да, не дождавшись, задремал.
Проснулся он ночью, злой, голодный, брюхо так и подвело. Потрогал он лапой вокруг – нет овцы на печи. Спрыгнул тогда волк на пол и давай её искать везде. Да только и овца хитра: спряталась она от волка в ящик с мусором. Потому и не нашел её волк.
Утром овца спрашивает его:
– Отчего ты ночью не спал, серый, кого искал в доме?
Не ответил ничего ей волк и опять пролежал на печи целый день. К вечеру захотелось ему есть ещё больше. Опять он зовёт овцу:
– Полезай, овечка, на печь. Тут тепло, тут хорошо, я подвинусь, мы с тобой вдвоём уместимся!
А овца ему и отвечает:
– Погоди, волк, не спеши. У меня ещё тесто на хлеб не выставлено, да дрова не наколоты. Управлюсь – заберусь к тебе на печь.
И опять волк её не дождался, уснул. Ночью проснулся ещё более злой, ещё более голодный. Кажется,
так бы и взвыл, да побоялся овцу напугать. Пошарил опять он лапой кругом – пусто. И в эту ночь не пришла овца на печь ночевать – знает повадки серого волка.
Спрыгнул волк на пол. Тычется туда-сюда в темноте. Нигде овцы нет.
А утром опять смеётся овечка над волком:
– Эх, волчище, ты зачем по ночам рыщешь, кого по углам разыскиваешь? Я под квашней сидела, на тебя, серого волка, глядела.
Настал третий вечер. И вновь, как прежде, зовёт волк овцу на печь, а овца ему в ответ:
– Рано, волк, мне ещё спать. У меня полы не выметены, половики не вытряхнуты.
Опять заснул волк один. Проснулся ночью, злой пуще прежнего, стал овцу искать.
Ящик с мусором перевернул, квашню опрокинул – нигде нет овцы. Изголодался волк совсем, только зубами лязгает с голоду.
Видит овца – добром дело не кончится.
И только утро настало, как она из избы и выбежала. Стала ходить по лесу, снег рыть копытцами. В одном месте нашла
клюкву-ягоду. Собрала ту ягоду в кучу, да и принялась по ней кататься. Вымазала всю шерсть свою красным соком. Затем схватила длинный прут и побежала назад к своей избушке.
Стала она под окошком. Стучит прутом по ставенькам, кричит страшным голосом:
– Нет ли волка в избушке, не лежит ли серый на печи? Я семерых волков загрызла и до этого доберусь!
Глянул волк в окно. Видит – рядом с избушкой страшный, лохматый зверь, перемазанный кровью красной, должно быть – волчьей?
Испугался волк, поджал свой волчий хвост – да как побежит вон из избы. Забился он в лесную чащу, сидит там и носа оттуда не показывает.
А овца отмыла снегом красную клюкву-ягоду со своей шерсти да и зажила спокойно в теплой избушке.